Сергей Чобан, SPEECH: Типовой среды не существует и типовых проектов быть не должно

Очень редко путь к признанию на родине пролегает через востребованность за рубежом. Примеров того, как художник сначала становится известным на Западе, а потом о нем узнают в собственной стране, немного. Однако сегодняшний герой рубрики «Персоны» Сергей Чобан, архитектор с европейским именем и руководитель архитектурного бюро SPEECH, именно такой пример. Архитектор много строит в Европе, экспериментирует с новыми технологиями, ему доверяют реконструкцию знаковых с исторической точки зрения построек (DomAquaree в Берлине, Дом Бенуа в Санкт-Петербурге). В российской столице же он известен в первую очередь как создатель проекта знаменитого московского небоскреба и самого высокого здания Европы - башни «Федерация» в Москва-Сити. 2 октября, во Всемирный день архитектуры, STROY.EXPERT поговорил с Сергеем Чобаном о судьбе российских небоскребов, предназначении архитектора и типовых застройках.

---

Что было ключевой «фишкой» при проектировании «Башни Федерация»?

Первая и одна из самых важных задач при проектировании высотного здания – это создание интересной формы, которая способна придать небоскребу эффектный, мгновенно узнаваемый в панораме города силуэт и при этом обеспечить максимально рациональные и экономичные планировочные решения. Выразительный заостренный силуэт вообще очень характерен для московского ландшафта: мы знаем, например, что высотные здания, которые строились в 1940-1950е годов, должны были образно воспроизводить заостренный силуэт Кремля. В свою очередь «Башня Федерация» – это современный, в русле нашего времени осмысленный ответ на традиции высотного строительства в Москве. Ее силуэт органично вписан в структуру ММЦД «Москва-Сити», а поскольку башня выше своего окружения, то она заслуженно стала флагманом всего делового района.

Еще одна важная особенность этого здания – его многофункциональность. Сейчас это выглядит достаточно общим местом, но в то время, когда мы начинали работать над проектом «Федерации», идея сочетания в одной высотке самых разных функций воспринималась как абсолютно революционная. Тогда еще рынок недвижимости казался способным поглотить любые предложения, и никому даже в голову не приходило, что полностью офисный или полностью жилой небоскреб может остаться пустовать. Идея превратить «Федерацию» в своеобразный вертикальный город, где в более «толстой» нижней части расположены офисы, а по мере повышения и увеличения доли светового фронта по отношению к площади этажа их сменяют апартаменты, пришла к нам в том числе из американского опыта и в рамках ММДЦ «Москва-Сити» была применена впервые.

А планировалось ли изначально, что башня станет самым высоким небоскребом в Европе?

Изначально планировалось, что башня «Россия» будет выше, однако после отмены планов о строительстве этого небоскреба, стало понятно, что «Федерация» будет самым высоким зданием делового центра.

Все ли идеи удалось реализовать?

Не все. И это связано, в первую очередь, с объективными причинами, такими, как экономический кризис, который наступил в 2008 году и существенно продлил сроки строительства. Но основные идеи, заложенные в проект, реализованы, и для такого масштабного проекта, как «Башня Федерация», это безусловное достижение.

Удалось ли соблюсти баланс между техническими инновациями (в частности, энергоэффективностью) и внешней красотой здания при проектировании «Neva Towers»?

Энергоэффективность здания связана, в первую очередь, с эффективностью его внешнего контура. И в «NevaTowers» внешний контур очень рационален, за счет чего исключены большие теплопотери. Для фасадов этого комплекса мы вместе с нашими американскими коллегами из бюро HOK и FXFowle нашли интересное решение, предусматривающее использование в качестве основного облицовочного материала не только стекло, но и натуральный камень. Это позволит заметно выделить здание на фоне его ближайшего окружения (не секрет, что в ансамбле «Москва-Сити» налицо определенный переизбыток стеклянных зданий), а также обеспечит разумный баланс между закрытым и открытым для освещения наружным фронтом фасадов, что, в частности, положительно повлияет на энергоэффективность комплекса.

Ваш проект стадиона «Краснодар» считают более традиционным в отличие от других проектов современных стадионов. Почему?

Над этим проектом мы работали совместно с немецким бюро gmp international, выиграв заказной конкурс по выбору генпроектировщика на стадии разработки проектной документации. Наружный фасад стадиона выполнен из натурального камня. Изначально идеей заказчика было сделать спортивный комплекс из традиционных материалов, но таких, чтобы объект красиво, достойно старел, имел вечную в хорошем смысле слова форму. И, на мой взгляд, найденное архитектурное решение находится в полном соответствии с поставленной заказчиком задачей.

Почему его считают «Краснодарским Колизеем»?

Эллиптическая форма здания напоминает Колизей – уникальное сооружение Древнего Рима, которое хоть и было создано для проведения гладиаторских боев, но по своей планировочной структуре послужило прообразом всех современных стадионов. Мне кажется, что подобное сравнение чрезвычайно лестно и свидетельствует о бесспорном успехе проекта.

Часто ли заказчики ограничивают творческую свободу архитекторов и проектировщиков?

Безусловно, ограничения случаются. Свою главную задачу как архитектор я вижу как раз в том, чтобы в поставленных рамках сделать что-то современное и при этом гармонирующее с существующим окружением или обогащающим его. Если эти ограничения носят градостроительный характер, я стараюсь задать планку качества с помощью степени проработки деталей и их разнообразия. Если же рамки финансовые и связаны с классом здания, то я предпочитаю идти по пути поиска деталей или форм, которые с наименьшими бюджетными затратами позволят, по возможности, добиться неповторимости объекта. Иными словами, мы постоянно исходим из неких ограничений, потому что это часть и особенность нашей профессии.

Да, у заказчика есть свои потребности…

Это как раз и отличает нашу профессию от всех других видов искусств. Художники, скульпторы, писатели или музыканты работают с чистым листом бумаги и создают произведения, которые потом либо принимают, либо не принимают. Мы же работаем, исходя в первую очередь из внешних – бюджетных и градостроительных – ограничений. Но и влияние архитектуры на человека гораздо обширнее, чем любого другого вида искусства, и его нельзя недооценивать. Поэтому в рамках даже самых серьезных ограничений мы всегда стремимся найти достойные и интересные решения.

Как вы относитесь к постройкам по типовым проектам?

У нас были проекты, которые после своей реализации были рекомендованы к воспроизведению в качестве типовых. С точки зрения заказчика это может быть целесообразно, однако, как архитектор я достаточно сдержанно отношусь к такой практике, поскольку, на мой взгляд, каждый проект должен разрабатываться применительно к той среде, где его планируется разместить. Типовой среды не существует, и я думаю, что и типовых проектов быть не должно. Привязка проекта к рельефу и климатическим условиям может обойтись дороже, чем создание нового проекта.

Я считаю проектирование самой главной частью процесса строительства, потому что именно на этом этапе можно сэкономить деньги, приняв рациональные и верные решения. А когда этот процесс заведомо исключается, то позже, в рамках реализации типового проекта, зачастую приходится принимать вынужденные, экономически не всегда оправданные решения. На мой взгляд, в каждом случае применения типового проекта как альтернативу нужно рассматривать возможность разработки индивидуального проекта, потому что мы строим не на год и не на два, а на гораздо более долгий период времени. И нет большей ошибки, чем сэкономить на проектировании и на тех идеях, которые могут родиться только исходя из особенностей участка.

Чем ваши российские проекты отличаются от работы за рубежом?

Подходы к работе, которые я применяю здесь и там, идентичны. Я стараюсь создавать проекты, которые взаимодействуют со своим градостроительным окружением и проработаны в деталях, в том числе самых мелких, таких, например, как дверные ручки.

Сергей, вас знают благодаря зданиям оригинальной архитектурной формы, глубокой проработке деталей и необычным фасадам. Почему при проектировании вы большое внимание уделяете фасадам?

Примерно 80% строящихся сегодня зданий, а, может быть, и 90%, по-прежнему являются прямоугольными, несмотря на все достижения компьютерных программ и параметрического проектирования. Иными словами, большую часть своего времени мы, архитекторы, проектируем те самые прямоугольные «сундуки», какими здания были и 500, и 100 лет назад. Если этот «сундук» имеет довольно компактные размеры, у него как правило, есть всего один уличный фасад, в лучшем случае – два. И именно благодаря этому фасаду горожане замечают или не замечают здание – все остальное в «сундуке» может спроектировать каждый.

Очень важно понимать, что горожане воспринимают произведения архитекторов, в первую очередь, на уровне первого этажа, поэтому проработанность фасада, его внешняя и тактильная привлекательность так важны. Архитектор должен ответить на все даже самые мельчайшие запросы потребителя: где расположен звонок, в который будут звонить, где таблички с именами жильцов или названиями фирм-арендаторов, как выглядит дверная ручка, легко ли открыть дверь и так далее. Вот из этих маленьких вещей и складывается отношение к зданию, и именно их продуманность, внешняя привлекательность и эргономичность являются залогом долгой и успешной жизни построек.

Есть ли среди разработанных вами российских проектов такие, к которым вы относитесь с наибольшей любовью?

Честно могу сказать, у меня нет ощущения, что я достиг вершин, с которых можно было бы влюбленным взором осматривать свои проекты. Я живу задачами, стоящими передо мной сегодня, и с надеждой смотрю в завтра. И признаюсь, обычно я не очень переживаю по поводу сделанных ошибок, потому что прошлого не исправить, можно лишь сделать правильные выводы на будущее и двигаться вперед, постоянно стараясь обеспечить наилучший результат в сложившихся обстоятельствах. Поэтому я и не могу сказать, что меня что-то особенно привлекает из того, что я сделал в прошлом, – это просто часть пройденного пути.

«Башня Федерация» - шикарный объект...

Я надеюсь, что не только он. Просто наиболее интересной и важной я всегда воспринимаю ту задачу, которая стоит передо мной здесь и сейчас. Разговаривая с сотрудниками, сидя в машине или гуляя по улице, я продолжаю думать о том, над чем работаю в настоящий момент.

А были ли идеи, которые не получилось воплотить?

Конечно, есть масса идей, которые не получилось воплотить по самым разным причинам. Бывает и так, что сначала мои предложения отвергаются, а потом заказчики признают, что я был прав. Иногда мне даже кажется, что я думаю слишком быстро, и какие-то вещи мне нужно делать чуть медленнее, чтобы собеседники успевали это осознавать.

Каковы ваши дальнейшие планы?

Все дальнейшие планы связаны с тем, чем я занят сейчас. У меня достаточно много сфер деятельности, но все они так или иначе связаны с профессией архитектора. В прошлом году, например, я участвовал в съемках художественного фильма, где работал как один из художников-постановщиков. В Музее архитектурного рисунка, созданном по моей инициативе в Берлине, я продолжаю развиваться выставочные проекты, посвященные искусству архитектурной графики. Сам также активно рисую и работаю над несколькими книгами. Мне нравится заниматься этими близкими к архитектуре вещами, потому что это развивает меня в моей основной профессии и помогает создавать новые интересные проекты. Самое же важное для меня – реализовывать эти проекты.